Приглашаем посетить сайт
[219]
ДИОГЕН ЛАЭРЦИЙ
СОКРАТ 1
Сократ, сын скульптора Софрониска и повивальной бабки Фенареты (по словам Платона в «Те-этете»), афинянин, из дема Алопеки. Думали, что он помогает писать Еврипиду; поэтому Мнесилох2 говорит так:
«Фригийцы» - имя драме Еврипидовой, Сократовыми фигами откормленной.
И в другом месте:
Гвоздем Сократа Еврипид сколоченный.
Каллий 3 пишет в «Пленниках»:
[220]
- Скажи, с какой ты стати так заважничал?
- Причина есть; Сократ - ее название!
И Аристофан в «Облаках»:
- Для Еврипида пишет он трагедии,
В которых столько болтовни и мудрости.1
По сведениям некоторых, он был слушателем Анаксагора, а по сведениям Александра в «Преем-ствах» - также и Дамона.2 После осуждения Анаксагора он слушан Архелая-физика и даже (по словам Аристоксена) был его наложником. Дурид уверяет, что он также был рабом и работал по камню: одетые Хариты на Акрополе, по мнению некоторых, принадлежат ему. Оттого и Тимон 3 говорит в «Силлах»:
Но отклонился от них камнедел и законоположник, Всей чарователь Эллады, искуснейший в доводах тонких, С полуаттической солью всех риторов перешутивший.
В самом деле, он был силен в риторике (так пишет Идоменей), а Тридцать тиранов даже запретили ему обучать словесному искусству (так пишет Ксенофонт); и Аристофан насмехается в комедии,
[221]
будто он слабую речь делает сильной. Фаворин 1 в «Разнообразном повествовании» говорит, будто Сократ со своим учеником Эсхином первыми занялись преподаванием риторики; о том же пишет Идоменей в книге «О сократиках».
и начинал сначала.
Освободил его из мастерской и дал ему образование Критон, привлеченный его душевной красотой (так пишет Деметрий Византийский).2 Поняв, что философия физическая нам безразлична, он стал рассуждать о нравственной философии по рынкам и мастерским, исследуя, по его словам,
Что у тебя и худого и доброго в доме случилось.3
Так как в спорах он был сильнее, то нередко его колотили и таскали за волосы, а еще того чаще осмеивали и поносили; но он принимал все это, не противясь. Однажды, даже получив пинок, он и это стерпел, а когда кто-то подивился, он ответил: «Если бы меня лягнул осел, разве стал бы я подавать на него в суд?» Все это сообщает Деметрий Византийский.
В противоположность большинству философов он не стремился в чужие края - разве что если нужно было идти в поход. Все время он жил в
[222]
Афинах и с увлечением спорил с кем попало не для того, чтобы переубедить их, а для того, чтобы доискаться до истины. Говорят, Еврипид дал ему сочинение Гераклита и спросил его мнение; он ответил: «Что я понял - прекрасно; чего не понял, наверное, тоже; только, право, для такой книги нужно быть делосским ныряльщиком».1
Он занимался телесными упражнениями и отличался добрым здоровьем. Во всяком случае, он участвовал в походе под Амфиполъ, а в битве при Делии спас жизнь Ксенофонту, подхватив его, когда то г упал с коня. Среди повального бегства афинян он отступал, не смешиваясь с ними, и спокойно оборачивался, готовый отразить любое нападение. Воевал он и при Потидее (поход был морской, потому что пеший путь закрыла война); это там, говорят, он простоял, не шевельнувшись, целую ночь, и это гам он получил награду за доблесть, но уступил ее Алкивиаду - с Ал-кивиадом он находился даже в любовных отношениях, говорит Аристипп 2 в IV книге «О роскоши древних». В молодости он с Архелаем ездил на Самос (гак пишет Ион Хиосский), был и в Дельфах (гак пишет Аристотель), а также на Истме (так пишет Фаворин в I книге «Записок»),
Он отличался твердостью убеждений и приверженностью к демократии. Это видно из того, что он ослушался Крития с товарищами, когда они велели привести к ним на казнь Леонта Саламинского, богатого человека; он один голосовал за оправдание
[223]
десяти стратегов; а имея возможность бежать из тюрьмы, он этого не сделал и друзей своих, плакавших о нем, упрекал, обращая к ним в темнице лучшие свои речи.
Он отличался также достоинством и независимостью. Однажды Алкивиад (по словам Памфилы в VII книге «Записки») предложил ему большой участок земли, чтобы выстроить дом; Сократ ответил: «Если бы мне нужны были сандалии, а ты предложил бы мне для них целую бычью кожу, разве не смешон бы я стал с таким подарком?» Часто он говаривал, глядя на множество рыночных товаров: «Сколько же есть вещей, без которых можно жить!» И никогда не уставал напоминать такие ямбы:
И серебро, и пурпурная мантия На сцене хороши, а в жизни ни к чему.
К Архелаю Македонскому, к Скопасу Краннон-скому, к Еврилоху Ларисейскому он относился с презрением, не принял от них подарков и не поехал к ним. И он держался настолько здорового образа жизни, что, когда Афины охватила чума, он один остался невредим.
По словам Аристотеля, женат он был дважды: первый раз - на Ксантиппе, от которой у него был сын Лампрокл, и во второй раз - на Мирто, дочери Аристида Справедливого,2 которую он взял без приданого и имел от нее сыновей Софрониска и Ме-нексена. Другие говорят, что Мирто была его первой женой, а некоторые (в том числе Сатир и Иероним
[224]
Родосский) - что он был женат на обеих сразу; 1 по их словам, афиняне, желая возместить убыль населения, постановили, чтобы каждый гражданин мог жениться на одной женщине, а иметь детей также и от другой, - так поступил и Сократ.
Он умел не обращать внимания на насмешников. Своим простым житьем он гордился, платы ни с кого не спрашивал. Он говорил, что лучше всего ешь тогда, когда не думаешь о закуске, и лучше всего пьешь, когда не ждешь другого питья: чем меньше человеку нужно, тем ближе он к богам. Это можно заключить и по стихам комедиографов, которые сами не замечают, как их насмешки оборачиваются ему в похвалу. Так, Аристофан пишет:
Человек! Пожелал ты достигнуть у нас озарения мудрости
высшей, -
О, как счастлив, как славен ты станешь тогда среди
сила терпенья,
И, не зная усталости, знанья в себя ты вбирать будешь,
стоя и лежа,
Холодая, не будешь стонать и дрожать, голодая, еды
не попросишь,
От попоек уйдешь, от обжорства бежишь, не пойдешь по
пути безрассудства...2
[225]
И Амипсий 1 выводит его на сцену в грубом плаще с такими словами:
- Вот и ты, о Сократ, меж немногих мужей самый
лучший и самый пустейший! Ты отменно силен! Но скажи, но открой: как добыть тебе
плащ поприличней?
- По кожевничьей злобе на плечи мои я надел это
горькое горе.
- Ах, какой человек! Голодает, чуть жив, но польстить
ни за что не захочет!
Тот же гордый и возвышенный дух его показан и у Аристофана в следующих словах:
Ты же тем нам приятен, что бродишь босой, озираясь направо, налево, Что тебе нипочем никакая беда, - лишь на нас ты глядишь, обожая.2
Впрочем, иногда, применительно к обстоятельствам, он одевался и в лучшее платье - например, в Платоновом «Пире» по дороге к Агафону.
Он одинаково умел как убедить, так и разубедить своего собеседника. Так, рассуждая с Теэтетом о науке, он, по словам Платона, оставил собеседника божественно одухотворенным; а рассуждая о благочестии с Евтифроном, подавшим на отца в суд за убийство гостя, он отговорил его от этого замысла; также и Лисия 3 обратил он к самой высокой нравственности. Дело в том, что он умел извлекать доводы из происходящего. Он помирил с матерью сына своего Лампрокла, рассердившегося на нее
[226]
склонность, он, наоборот, ободрил. Даже стратегу Ификрату он придал духу, показав ему, как боевые петухи цирюльника Мидия налетают на боевых петухов Каллия. Главконид 1 говорил, что городу надо бы содержать Сократа [как украшение], словно фазана или павлина.
Он говорил, что это удивительно: всякий человек без труда скажет, сколько у него овец, но не всякий сможет назвать, скольких он имеет друзей, - настолько они не в цене. Посмотрев, как Евклид2 навострился в словопрениях, он сказал ему: «С софистами, Евклид, ты сумеешь обойтись, а вот с людьми - навряд ли». В подобном пустословии он не видел никакой пользы, что подтверждает и Платон в «Евтидеме». Хармид предлагал ему рабов, чтобы жить их оброком, но он не принял; и даже к красоте Алкивиада, по мнению некоторых, он остался равнодушным. А досуг он восхвалял как драгоценнейшее достояние (о том пишет и Ксенофонт в «Пире»).
Он говорил, что есть одно только благо - знание и одно только зло - невежество. Богатство и знатность не приносят никакого достоинства - напротив, приносят лишь дурное. Когда кто-то сообщил ему, что Антисфен 3 родился от фракиянки,
[227]
он ответил: «А ты думал, что такой благородный человек мог родиться только от полноправных граждан?» 1 А когда Федон, оказавшись в плену, был отдан в блудилище, то Сократ велел Критону его выкупить и сделать из него философа. Уже стариком он учился играть на лире: разве неприлично, говорил он, узнавать то, чего не знал? Плясал он тоже с охотою, полагая, что такое упражнение полезно для крепости тела (так пишет и Ксенофонт в «Пире»),
Он говорил, что его демоний предсказывает ему будущее; что хорошее начало не мелочь, хоть начинается и с мелочи; что он знает только то, что ничего не знает; говорил, что те, кто задорого покупают скороспелое, видно, не надеются дожить до зрелости. На вопрос, в чем добродетель юноши, он ответил: «В словах: ничего сверх меры».2 Геометрия, по его выражению, нужна человеку лишь настолько, чтобы он умел мерить землю, которую приобретает или сбывает. Когда он услышал в драме Еврипида такие слова о добродетели:
...Не лучше ль
Пустить ее на произвол судьбы... -
[228]
то он встал и вышел вон: не смешно ли, сказал он, что пропавшего раба мы не ленимся искать, а добродетель пускаем гибнуть на произвол судьбы? Человеку, который спросил, жениться ему или не жениться, он ответил: «Делай, что хочешь, - все равно раскаешься». Удивительно, говорил он, что ваятели каменных статуй бьются над тем, чтобы камню придать подобие человека, и не думают о том, чтобы самим не быть подобием камня. А молодым людям советовал он почаще смотреть в зеркало: красивым - чтобы не срамить своей красоты, безобразным - чтобы воспитанием скрасить безобразие.
Однажды он позвал к обеду богатых гостей, и Ксантиппе было стыдно за свой обед. «Не бойся, - сказал он, - если они люди порядочные, то останутся довольны, а если пустые, то нам до них дела нет». Он говаривал, что сам он ест, чтобы жить, а другие люди живут, чтобы есть. Нестбящую чернь он сравнивал с человеком, который одну поддельную монету отвергнет, а груду их примет за настоящие. Когда Эсхин 1 сказал: «Я беден, ничего другого у меня нет, так возьми же меня самого», он воскликнул: «Разве ты не понимаешь, что нет подарка дороже?!» Кто-то жаловался, что на него не обратили внимания, когда Тридцать тиранов пришли к власти; «Ты ведь не жалеешь об этом?» - сказал Сократ.
Когда ему сказали: «Афиняне тебя осудили на смерть», он ответил: «А природа осудила их самих». (Впрочем, другие приписывают эти слова Анаксагору.) «Ты умираешь безвинно», - говорила ему же-
[229]
на; он возразил: «А ты бы хотела, чтобы заслуженно?» Во сне он видел, что кто-то ему промолвил:
В третий день, без сомнения, Фтии достигнешь холмистой.1
«На третий день я умру», - сказал он Эсхину. Он уже собирался пить цикуту, когда Аполлодор предложил ему прекрасный плащ, чтобы в нем умереть. «Неужели мой собственный плащ годился, чтобы в нем жить, и не годится, чтобы в нем умереть?» - сказал Сократ.
Ему сообщили, что кто-то говорит о нем дурно. «Это потому, что его не научили говорить хорошо»,- сказал он в ответ. Когда Антисфен повернулся так, чтобы выставить напоказ дыры в плаще, он сказал Антисфену: «Сквозь этот плащ мне видно твое тщеславие». Его спросили о ком-то: «Разве этот человек тебя не задевает?» - «Конечно, нет, - сказал Сократ, - ведь то, что он говорит, меня не касается». Он утверждал, что надо принимать даже насмешки комиков: если они поделом, то это нас исправит, если нет, то это нас не касается.
Однажды Ксантиппа сперва разругала его, а потом окатила водой. «Так я и говорил, - промолвил он, - у Ксантиппы сперва гром, а потом дождь». Алкивиад твердил ему, что ругань Ксантиппы непереносима; он ответил: «А я к ней привык, как к вечному скрипу колеса. Переносишь ведь ты гнусный гогот?» - «Но от гусей я получаю яйца и птенцов к столу», - сказал Алкивиад. «А Ксантиппа рожает мне детей», - отвечал Сократ. Однажды среди рынка она стала рвать на нем плащ; друзья советовали ему
[230]
защищаться кулаками, но он ответил: «Зачем? чтобы мы лупили друг друга, а вы покрикивали: „Так ее, Сократ! так его, Ксантиппа!“?» Он говорил, что сварливая жена для него - то же, что норовистые кони для наездников: «Как они, одолев норовистых, легко справляются с остальными, так и я на Ксантиппе учусь обхождению с другими людьми».
За это ему до крайности завидовали, - тем более, что он часто обличал в неразумии тех, кто много думал о себе. Так обошелся он и с Анитом, о чем свидетельствует Платон в «Меноне»; а тот, не вынесши его насмешек, сперва натравил на его Аристофана с товарищами, а потом уговорил и Мелета подать на него в суд за нечестие и развращение юношества. С обвинением выступил Мелет, речь говорил Полиевкт (так пишет Фаворин в «Разнообразном повествовании»), а написал ее софист Поликрат (так пишет Гермипп) или, по другим сведениям, Анит; всю нужную подготовку устроил демагог Ликон. Антисфен в «Преем-ствах философов» и Платон в «Апологии» подтверждают, что обвинителей было трое - Анит, Ликон и Мелет: Анит был в обиде за ремесленников и политиков, Ликон - за риторов, Мелет - за поэтов, ибо Сократ высмеивал и тех, и других, и третьих. Фаворин добавляет (в I книге «Записок»), что речь Поликрата против Сократа неподлинная: в ней упоминается восстановление афинских стен Кононом, а это произошло через 6 лет после Сократовой смерти. Вот как было дело.
[231]
Клятвенное заявление перед судом было такое (Фаворин говорит, что оно и посейчас сохраняется в Метрооне «Заявление подал и клятву принес Мелет, сын Мелета из Питфа, против Сократа, сына Софро-ниска из Алопеки: Сократ повинен в том, что не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество; а наказание за то - смерть». Защитительную речь для Сократа написал Лисий; философ, прочитав ее, сказал: «Отличная у тебя речь, Лисий, да мне она не к лицу»,- ибо слишком явно речь эта была скорее судебная, чем философская. «Если речь отличная, - спросил Лисий, - то как же она тебе не к лицу?» «Ну, а богатый плащ или сандалии разве были бы мне к лицу?» - отвечал Сократ.
Во время суда (об этом пишет Юст Тивериадский в «Венке») Платон взобрался на помост и начал говорить: «Граждане афиняне, я - самый молодой из всех, кто сюда всходил...», но судьи закричали: «Долой! долой!» Потому Сократ и был осужден большинством в 281 голос. Судьи стали определять ему кару или пеню; Сократ предложил уплатить двадцать пять драхм (а Евбулид говорит, что даже сто). Судьи зашумели, а он сказал: «По заслугам моим я бы себе назначил вместо всякого наказания обед в Пританее».
Его приговорили к смерти, и теперь за осуждение было подано еще на 80 голосов больше. И через несколько дней в тюрьме он выпил цикуту. Перед этим он произнес много прекрасных и благородных рассуждений (которые Платон приводит в «Федо-
[232]
не»), а по мнению некоторых, сочинил и пеан, который начинается гак:
Слава тебе, Аполлон Делиец с сестрой Артемидой!
(Впрочем, Дионисодор утверждает, что пеан принадлежит не ему.) Сочинил он и эзоповскую басню, не очень складную, которая начинается так:
Некогда молвил Эзоп обитателям града Коринфа:
Кто добродетелен, тот выше людского суда.1
Так расстался он с людьми. Но очень скоро афиняне раскаялись: они закрыли палестры и гим-насии, Мелета осудили на смерть, остальных - на изгнание, а в честь Сократа воздвигли бронзовую статую работы Лисиппа, поместив ее в хранилище утвари для торжественных шествий; а когда Анит приехал в Геракл ею, геракл ейцы в тот же день выслали его вон.2 И не только за Сократа, но и за многих других приходилось раскаиваться афинянам: с Гомера они (по словам Гераклида) взяли 50 драхм пени, как с сумасшедшего; Тиртея 3 называли помешанным; и из всех Эсхиловых товарищей первым воздвигли бронзовую статую Астидаманту. Недаром Еврипид укоряет их в своем «Паламеде»:4 ...Сгубили, сгубили вы
Соловья Аонид, премудрого, не преступного.
Вот как об этом пишут; впрочем, Филохор утверждает, что Еврипид умер раньше Сократа.
[233]
Родился он (как сообщает Аполлодор в «Хронологии») при архонте Апсефионе, в четвертый год 77-й олимпиады, шестого Фаргелиона, когда афиняне совершают очищение города, а делоссцы отмечают рождение Артемиды. Скончался он в первый год 95-й олимпиады в возрасте 70 лет. Так пишет Деметрий Фалерский; но некоторые считают, что при кончине ему было шестьдесят лет. Слушателем Анаксагора он был вместе с Еврипидом, который родился в первый год 75-й олимпиады, при архонте Каллиаде.
Я полагаю, что Сократ вел беседы и о физике - во всяком случае даже Ксенофонт хоть и утверждает, будто беседы его были только об этике, но признает, что он рассуждал и о провидении; и Платон хоть и упоминает в «Апологии», как Сократ отрекается от Анаксагора и прочих физиков, но сам же рассуждает об их предметах, приписывая все свои речи Сократу.
По словам Аристотеля, некий маг, пришедший из Сирии в Афины, заранее предсказал Сократу в числе других бедствий и его насильственную смерть.
Вот и мои о нем стихи:
Пей у Зевса, в чертоге, Сократ! Ты назван от бога Мудрым, а мудрость сама - разве не истинный бог?
Ты смертоносную принял цикуту от судей афинских - Но не тебе, а себе смерть обрели они в ней.
«Поэтики»); так и Пифагора ‘ поносил
[234]
Килон Кротонский, Гомера - Сиагр при жизни и Ксенофан Колофонский посмертно, Гесиода - Кер-коп при жизни и тот же Ксенофан посмертно, Пиндара - Амфимен Косский, Фалеса - Ферекид, Би-анта - Салар Приенский, Питтака - Антименид и Алкей, Анаксагора - Сосибий, Симонида - Тимокреонт.
Преемниками его были так называемые сократики, из которых главные - Платон, Ксенофонт, Антисфен, а из десяти основателей школы - четверо известнейших: Эсхин, Федон, Евклид и Аристипп.1
Был и другой Сократ, историк, сочинивший описание Аргоса; третий - перипатетик из Вифинии; четвертый - сочинитель эпиграмм и пятый - с острова Коса, писавший о прозвищах богов.
Сноски
Страница 219:
1 Лица, сведения и понятия, известные по предыдущим текстам и комментариям, а также незначительные исторические персонажи, играющие подсобную роль в рассказе Диогена Лаэрция - в примечания не включаются.
2 Поэт так называемой средней комедии (после 400 года).
3 Поэт древней комедии (до 400 года).
Страница 220:
1 В «Облаках» таких стихов нет.
2 Теоретик музыки V-VI веков. Первым открыл и исследовал воздействие музыки и ритма на формирование человека, то что в Греции обозначалось как «этос». Изменениями музыкального строя и вкусов слушателей объяснял политические катастрофы, общественные потрясения и упадок нравов. (См. также: Либапий. «Апология», прим. к с. 207).
3 По-видимому, Тимон Флиунтский, живший в III в. н. э.
Страница 221:
1 Ритор II в. н. э.
2 Историк III в. н. э. Далее (как и до этого) анекдоты и предания, имеющие какие-то основания, мешаются с небылицами.
3 Гомер. «Одиссея». IV, 392.
Страница 222:
1 Остров Делос славился искусными водолазами.
2 Философ из Кирены (ок. 435 - 355), ученик Сократа; насчет любовной связи с Алкивиадом - крайне сомнительно.
Страница 223:
1 Стихи Филемона, поэта III в. н. э.
2
Страница 224:
1 Такого рода рассказики чем-то напоминают байки старушек у подъездов. О них (этих байках) сообщает и Плутарх («Аристид», XXVII), но не верит в них. (См. также Предисловие).
2 «Облака». 411-416.
Страница 225:
1 Комедиограф.
2 «Облака». 363-364.
3 Знаменитый оратор (ок. 445 - 380). (См. Предисловие).
1 Лицо неизвестное.
2 Философ (ок. 444 - 366), ученик Сократа, основатель школы мегариков («Все существующее - благо»).
3 Философ (ок. 444 - 366), ученик Сократа, основатель школы киников (см. Послесловие).
Страница 227:
1 «...нужно обращать внимание и на то, среди кого произносится похвала, потому что, по выражению Сократа, нетрудно восхвалять афинян среди афинян же» («Риторика». 1, 8, 13676).
2 Афоризм, приписываемый одному из семи великих мудрецов (по одной версии Клеобулу, по другой - Солону). «Электра». Ст. 379.
Страница 228:
1 Один из малоизвестных слушателей Сократа.
Страница 229:
1 «Илиада». IX, 363.
Страница 231:
1 Древнее святилище Матери богов в Афинах.
Страница 232:
1
2
3 Древнегреческий поэт-лирик; писал короткие боевые песни (пеаны) и элегии (VII век).
4 Несохранившаяся трагедия.
Страница 233:
1 Из перечисляемых лиц, которых, по словам Диогена, поносили: Пифагор (540 - 500) и Фалес (624 - 546) - ученые и философы; Биант (590 - 530) - мыслитель и остроумец; Питтак (ок. 620 - ок. 570) - государственный деятель; трое последних причислены к легендарным семи мудрецам Древней Греции (см. также: Либаний. «Апология», прим. к с. 208 и Плугарх. «О демоне Сократа», прим. к с. 236); Пиндар (ок. 520 - 446), Алкей (VI в.) и Симонид (556 - 448) - знаменитые поэты. Алкей принадлежал к числу политических противников Питтака, отсюда и его вражда к демократическому диктатору Ми-телены, который, в конце концов, разрешил поэту вернуться на родину, сказав знаменитую фразу: «Прощение сильнее мести».
1 См. Послесловие.